Роль спасателя является весьма популярной и привлекательной для тех людей, которые хотят создать о себе хорошее впечатление, быть и казаться добрыми, альтруистичными, всегда готовыми помочь другим. В жизни она проявляется в том, что человек воспитывает в себе качества отзывчивости, выслушивает проблемы своих друзей и знакомых, старается утешить и дать совет, готов сразу же примчаться, если у кого-то случилась беда. "Спасатель" может проявляться широко или узко. Некоторые люди хотели бы спасти всех вокруг, другие ограничиваются исключительно близким кругом или семьёй. И, с одной стороны, в спасателе часто видят хорошего друга или преданного партнёра, но в этой роли есть и обратная сторона.
Психологические механизмы функционирования этой роли таковы, что она является составной частью треугольника Карпмана, который также включает роли преследователя и жертвы. А это означает, что человек, фиксированный в одной из этих ролей, вынужден перемещаться по этому треугольнику и жить в его пределах, то притягивая в свою жизнь фигуры, дополняющие структуру до целого (в случае спасателя это преследователи и жертвы), то обнаруживая себя в двух других альтернативных ролях. Подобное притяжение или переключение происходит отнюдь не мистическим образом и вполне рационально объяснимо: если человеку есть, кого спасать, кто-то в этот момент в роли жертвы, а кто-то другой - в роли преследователя этой жертвы. Например, спасая кого-то от политических преследований, человек и сам подвергается риску, ведь "преследователя" в этой ситуации вряд ли устроит такое положение дел.
Внутреннее переключение между этими ролями происходит за счёт теневых механизмов. Постоянно пребывая в роли спасателя, человек стремится быть сильным, могущественным и контролирующим ситуацию, вытесняя при этом присущие ему слабости, что отправляет его внутреннюю "жертву" в тень, а, значит, способствует её проявлению в самых неожиданных ситуациях. Ведь у каждого, помимо высоких моральных принципов или "миссии", есть и внутренние слабости - нежелание что-то делать, временами нехватка сил, мотивации. Подавляя такие настроения, вечный "спасатель" обрекает себя на теневую позицию жертвы, когда, спасая, затем он начинает предъявлять другим претензии: "Я для вас столько делаю, а вы неблагодарные!". При этом другие могут вовсе не осознавать, как много для них делается, не просить об этом и не нуждаться в этом. Но спасатель, несмотря на "бескорыстные" жесты, внутренне свято уверен в том, что ему должны быть благодарны, заключая при этом манипулятивный, нечестный договор. Он не говорит другим прямо, что за такую-то услугу хотел бы получить нечто другое. Он надеется, что, полностью выкладываясь ради других и помогая им, он всегда может быть уверен в том, что они будут вести себя по отношению к нему аналогичным образом, даже не спрашивая у них, согласны ли они на такую негласную сделку.
В роли спасателя аналогично легко перейти грань между спасателем и преследователем. Ведь порой нам может казаться, что другому человеку нужна помощь, но он этого не понимает, не осознаёт, отрицает её из скромности, и, оказывая эту помощь тайно, либо против воли человека, мы совершаем своего рода насилие. И тогда с навязчивой помощью и поддержкой спасатель начинает преследовать другого человека, не интересуясь тем, насколько эта помощь сейчас нужна, или игнорируя чужое нежелание её принимать. Это может касаться назойливых советов и нравоучений, раскрытия чужих тайн ради чужого блага, принудительных действий в отношении спасаемого, которые игнорируют право последнего на автономию и самостоятельный выбор, а, значит, подвергают сомнению тот факт, что он тоже является человеком со своими личными правами, границами и со своей внутренней активностью. Таким образом, роль спасателя в её гротескных формах превращает других людей в объекты спасения, что препятствует подлинному личностному контакту между спасателем и спасаемыми.
Архетип спасателя притягателен для людей тем, что в христианской культуре он окрашен благородными смыслами, и, выбирая реализацию этого архетипа, человек пытается избежать чувств вины и стыда, почувствовать себя нужным, подключиться к дополнительному внутреннему ресурсу за счёт сильной роли. Аналогично этот архетип позволяет избежать и пугающего столкновения с собственным "я", со своей идентичностью и ответственностью за собственную жизнь. Знать за других, что им нужно, и жить для других, в некотором смысле, проще, чем жить для себя. И, если человек в достаточной мере не знает себя и не понимает, что ему лучше сделать для самого себя, он подменяет это отсутствие внутреннего самосознания тем, что живёт чужими жизнями. Помогая другим, он проживает их судьбы и истории, чувствует себя причастным к чужим успехам, наполняет свою жизнь смыслами, ведь он делает для других что-то полезное, он исключителен, без него никак нельзя обойтись.
Однако такая подмена рано или поздно приводит к выгоранию и психологическому кризису, поскольку у каждого человека свой путь, и ситуация, в которой кто-то идёт чужим путём ради блага другого, изначально является дисгармоничной для обоих. Например, оказывая помощь, "спасатель" может подкреплять чужие деструктивные привычки и паттерны, мешать другому человеку выработать полезные для него навыки, самому набить свои шишки, получить опыт, обрести самостоятельность, что, в конечном итоге является медвежьей услугой. Или выбрать за другого то, что тому не нужно, а затем нести перед ним ответственность и слушать его обвинения.
Психологическая работа с проблемой фиксации человека в роли спасателя заключается в том, чтобы расширить арсенал доступных ему ролей, благодаря чему его поведение становится более гибким, отношения с другими - более глубокими, а жизнь - более яркой и разнообразной.
7
0
69
