В психологической практике встречаются клиенты, которые, с одной стороны, замотивированы на прохождение личной терапии, но, с другой стороны, избегают её. Поведение такого человека выражается в том, что он может регулярно записываться на пробные или единичные сеансы к психологам и не идти в длительную работу, либо стараться вовлечь психолога в нескончаемый диалог вместо записи. Такие клиенты могут звонить и говорить о том, как им понравились статьи психолога и как они хотели бы порассуждать на эти темы. Либо писать с бесконечными вопросами - "работаете ли вы с этой редкой проблемой?", "а с чем не работаете?", "а как проходят Ваши сеансы?" и т.д.
Некоторые клиенты могут регулярно просить расписание психолога, но не записываться. Попросит расписание один раз и исчезнет. Затем второй, третий раз и т.д. Другой формат того же самого поведения: спросит о стоимости сеансов (хотя, она и так указана на профессиональных страницах) и исчезнет. Или: при наличии достаточно широкого спектра окон для записи в расписании психолога ни один из вариантов не подходит. Да и психологи как-то не вызывают доверия - один что-то о расстановках пишет, другой антинаучным Юнгом интересуется, третий - какой-то странный на форуме...
Что же стоит за таким поведением клиента? Очевидно, человек, реализующий подобную стратегию общения с психологами, страдает от серьёзного внутреннего конфликта. С одной стороны, он отчётливо ощущает потребность в психологической помощи, и часть его души рвётся эту помощь получить. С другой стороны, его что-то останавливает - негативные ожидания или опыт, недоверие, возможная длительность, дороговизна, сложность и ресурсозатратность работы. По сути, такое поведение является формой прокрастинации, когда человек хочет что-то сделать, ставит себе некую цель, но откладывает её.
В принципе, откладывать некую цель можно и молча. Можно читать статьи психологов, просматривать их профессиональные страницы, читать и слушать что-то о психотерапии, посещать соответствующие мероприятия, но не обращаться за помощью, не пытаться установить контакт. Но, в отличие от молчаливого прокрастинатора, тот прокрастинатор, который выходит на связь, заряжен большим количеством агрессии. Возможно, ему важно побеспокоить, фрустрировать или даже обесценить психолога, повторяя свои детские стратегии поведения с родителями: "Мама, ты тут? Да нет, ничего не надо, я просто спросил". Или лишний раз убедиться, что психолог рядом, психолог - это живой человек, а не просто картинка на экране, к нему всегда можно обратиться в случае чего, что само по себе терапевтично, хотя и не сравнится по эффекту с реальной терапией. Если психолог рядом, он готов отвечать и ведёт приём, значит, мир стабилен и безопасен и, метафорически выражаясь, можно снова спокойно идти играть в свою песочницу. Таким образом, фигура психолога односторонне эксплуатируется клиентом для создания им иллюзии безопасного пространства. Ведь, в регулярном режиме пытаясь записаться, но не записываясь, человек ворует чужое время и ресурсы, ничего не отдавая взамен.
Среди клиентов, которым вечно что-то мешает записаться, могут попадаться и те, которые особенно настойчиво продвигают свои условия. Например, человек держит в голове идею, что его всегда должны принимать срочно. При этом он игнорирует, что психолог - другой живой человек, у него есть свой график приёма, работы и отдыха, исходя из чего организовать срочную запись бывает проблематично. Если все начнут записываться в срочном порядке, наступит хаос. Но в состоянии эмоциональной неустойчивости такой человек не мыслит рационально, а мыслит импульсивно и эмоционально. Ему хочется быть особенным и хочется, чтобы его приняли на особых условиях. Сегодня в 16:00. Завтра. На этих выходных. В четверг в 9 утра. Прямо сейчас. И т.д. Если эта надежда обламывается, человек на время теряет интерес к записи, а затем пробует снова. Вдруг за это время он стал для мамы особенным? Вдруг для него появилось особое пространство и время? Вдруг в этот раз удастся не ждать, когда она освободится, а получить внимание прямо сейчас?
Глобально за такими запросами, конечно, стоит сильное сопротивление к глубинной внутренней работе, но, помимо него, стоит и что-то ещё. Контакт с психологом в данном случае используется не по назначению - не для получения психологической помощи, а в качестве салфетки, об которую можно вытереть нос, или в качестве проекции отвергающей мамы из детства, которая для ребёнка всегда была занята и недоступна. Но, если в качестве эксперимента дать такому человеку внимание прямо сейчас, он также будет разочарован, поскольку формат контакта с его стороны подразумевает определённый и вполне предсказуемый сценарий. И более сильные чувства он получает, воспроизводя этот сценарий. Они оказываются для него гораздо важнее, чем реальная психологическая работа. Аналогично уступки со стороны психолога в подобных случаях не приведут к хорошему результату в плане личностного роста клиента. Человек как не мог выдержать фрустрацию, так и не учится это делать в терапии, если в ней для него нет границ.
С точки зрения работающего специалиста, у которого достаточно плотный график, подобное поведение может казаться создающим помехи в работе. Оно отвлекает и мешает стабильному ходу работы. В такой коммуникации человеку невозможно оказать какую-то помощь, а его отношение к чужой работе из-за собственного эгоцентризма не блещет особым уважением, что также может вызывать неприятные чувства. Невозможно в такой коммуникации и начать работу, поэтому возникает много вопросов к тому, что за ней стоит, зачем и почему она возникает. Но психологи, как правило, являются достаточно проработанными людьми, чтобы контейнировать подобные чувства и не нести их в контакт. Кроме того, правила психологической работы во многом страхуют от подобного рода пустых коммуникаций - многие психологи не ведут общение с клиентами вне сессий, не соглашаются на частые переносы времени сессий без финансовой компенсации, могут не отвечать на вопросы, которые не относятся к теме записи, отказываться от работы и перенаправлять клиентов, которые вызывают сомнения, и всячески иначе защищать свои профессиональные границы.
Что же можно порекомендовать потенциальным клиентам, которые склонны к реализации описанного выше сценария? По-видимому, их запрос пока не созрел, а, значит, продуктивнее будет начать внутреннюю работу наедине с собой и, прежде всего, проработать сомнения. Подумать о том, так ли им нужна помощь психолога, зачем и почему, какие риски они видят в работе, на какие критерии выбора опираются и насколько реалистичны их ожидания. Вполне возможно, во всех этих случаях ожидания от психолога близки к ожиданиям от идеального родителя, что, увы, не имеет возможности реализоваться ни в одном контакте с психологом. Никто не предложит идеальное время и идеальные условия, и никто не станет идеальной мамой. Однако в работе с любым психологом, несмотря на все риски, есть возможность получить что-то большее - не идеальный, но новый опыт, выводящий за пределы замкнутого круга сомнений.
10
0
4