Автор пишет только половину книги:
другую половину пишет читатель.
Джозеф Конрад Арт-терапия, как метод, в основе которого лежит творческое самовыражение, проводится в двух формах – пассивной и активной.
Пассивная форма подразумевает под собой осознанное знакомство с произведениями искусства или продуктами творчества, созданными другими людьми.
В данном случае под «осознанным знакомством» я понимаю не только прочтение книг или рассматривание картин, посещение театральных постановок или концертных программ, но и (прежде всего!) обсуждение чувств и мыслей, вызванных процессом.
Какие чувства возникли у вас при прочтении этого рассказа? Это чувство сопровождало вас все время, пока вы читали, или ваша реакция менялась? О чем вы плакали, перечитывая главу, казалось бы, давно позабытой детской повести?
Такие (и подобные) вопросы задаю я, практикуя библиотерапию.
Осмысление прочитанного, осознание чувств – вот главное содержание пассивной библиотерапии.
Нужно сказать, что фактически любой отрывок из любого произведения можно использовать для психологической работы. С чем это связано?
Любой текст вызывает некие чувства, а приближение к ним, изучение эмоциональной реакции позволяет психологу лучше понять клиента, а клиенту – понять свой внутренний мир.
Вспоминается такой
пример.
На одном из мастер-классов по библиотерапии мною была заявлена тема «Чеширский мурлыка и его улыбка». После прочтения известного отрывка, в котором Кэрролл описывает встречу Алисы и кота, я попросила участников поделиться впечатлениями. Кто-то говорил о недоумении, кто-то – удивлялся… А вот одна дама весьма категорично заявила о том, что испытывает раздражение.
—
С чем связано ваше раздражение? — уточнила я.
Женщина задумалась; ответ не приходил, и группа продолжила работу. Мы снова читали, обсуждали, даже порисовали немного, и только при завершении встречи участницу осенило:
— Оказывается, я всегда чувствую раздражение при столкновении с чем-то непонятным, тем, что выпадает из привычных рамок моего жизненного мира…
— А как вы думаете, что скрывается за вашим раздражением? — еще раз спросила я.
Женщина глубоко вздохнула, глаза ее увлажнились:
— Я думаю, это страх… Страх потерять контроль над своей жизнью. Ведь то, что известно – предсказуемо, а, значит, безопасно…Еще один
пример:
Клиент, меланхоличный молодой мужчина, назовем его А., рассказывая о своем детстве, видел в нем только отрицательные моменты, печальный опыт.
—
Я помню себя сидящим у окна в ожидании матери, которая вынуждена была постоянно работать. Другие дети играли, смеялись, а я все смотрел на улицу, грустил и ждал…Наступал вечер, мать все-то не приходила, и мне становилось страшно…Делая отступление, уточню: я, как психолог, уверена, что любой ребенок, в каких бы условиях он не вырос, наряду с отрицательным, имеет положительный опыт. В самой детской сущности заложено – радоваться жизни, природе, получать удовольствие от физического движения, любить мир, творить и придумывать новое. А иначе и быть не может! Иначе ребенок не выжил бы! Говоря иными словами – детство – не только «проблемное», но и ресурсное состояние. Необходимо лишь добраться до этого великого ресурса, достучаться до него, извлечь из глубин памяти, бессознательного.
Итак, я предложила А. прочесть отрывок из романа Рэя Брэдбери «Вино из одуванчиков». Книгу, обсуждение которой может длиться бесконечно – так много в ней смыслов, пластов, тем…
Но я выбрала короткий – о теннисных туфлях. Помните, тот, где Дуглас просит отца купить ему на лето новые туфли:
«Люди, которые мастерили теннисные туфли, откуда-то знают, чего хотят мальчишки и что им нужно. Они кладут в подметки чудо траву, что делает дыхание легким, а под пятку – тугие пружины, а верх ткут из трав, отбеленных и обожженных солнцем в просторах степей… Теннисные туфли, в которых бегать еще лучше, чем босиком…»
Когда А. закончил читать, мне не было нужды спрашивать его о чувствах – по его щекам текли слезы…
Дальнейшая работа подтвердила – как все дети, А. знал, что такое счастье, движение, шалости, открытия.
Работа с притчей – одна из моих любимых.
Притча – лаконична, ее прочтение, а еще лучше – рассказывание, занимает немного времени; притча – многозначна, одну и ту же историю можно использовать в работе с разными жизненными ситуациями; притча – в концентрированной форме содержит мудрость, утвержденную веками; в то же время мудрость притчи мягка и противопоставлена совету «в лоб» или нудному поучению …
Эти особенности притчи, как художественного текста, позволяют широко использовать ее в психологической практике.
Мне особенно нравится использование
метафоричного аспекта притчи.
Напомню читателям, что для психолога метафора – это не только поэтический прием.
Это мощное средство изменения опыта человека и его системы восприятия мира. Метафора расширяет рамку, элегантным образом подвергает сомнению (разрушает?) устоявшиеся взгляды, действуя сильно, но косвенно, неожиданно и … просто.
Метафора словно вопрошает: А ты уверен, что все так однозначно?
Библейские истории, буддийские коаны, анекдоты суфистов – бросают вызов комфортному, стереотипному представлению о мире, людях, ценностях, отношениях.
Для того, чтобы воспринять намек, содержащийся в притче, необходимо нечто большее, чем логика. Притча буквально «взрывает» мозг – метафора заставляет трудиться оба полушария. Правое (творческое, интуитивное) – для того, чтобы уловить, почувствовать подтексты, левое (абстрактное) – чтобы осознать смыслы, перевести их в узнаваемы слова.
Это значит, что, систематически работая с притчей, человек развивает иное видение мира, учиться искать новые решения. И, творя свою жизнь, становится Творцом.
Притча особенно хороша в групповой работе. Причем возможности использования притчи в психологической группе любого формата огромны. Хотите – используйте мастерски рассказанную историю для организации дискуссии; умеете – разряжайте с ее же помощью межличностный конфликт.
Меня вдохновляет разность взглядов и мнений, интерпретаций и чувств, которые вызывает одна и та же история у разных людей. Именно это многообразие имеет огромную терапевтическую силу. Слушая и прислушиваясь к другим, участники группы на деле понимают, что такое «посмотреть на ситуацию со стороны, посмотреть глазами другого». А открытия, сделанные в группе, особенно ценны, ибо они сделаны в присутствии и при поддержке значимых людей.
Как-то на мастер-классе я рассказала одну
историю. Вот она:
Два буддийских монаха — молодой и пожилой — совершали паломничество в святую землю.
Они шли по городам и весям, останавливаясь лишь на ночлег и для молитвы. Порой говорили между собой, чаще — предавались молчаливым размышлениям. Легко понять, что старший монах во всём был примером младшему. При этом старший учил не столько словом, сколько примером.
Однажды путь монахам преградила река. Широкая и быстрая, несла она свои воды, ничего не зная о людских помыслах и устремлениях.
Вместо перевозчика с лодкой, братья заметили на берегу женщину, чья яркая одежда, крашеные волосы, подведённые глаза и алые губы выдавали особу лёгкого поведения.
Нужно напомнить читателю, что правила предписывают буддийским монахам избегать любого общения с женщинами.
Женщина поклонилась монахам и попросила помочь ей преодолеть водную преграду.
Младший брат в ответ на столь дерзкую просьбу с презрением отвернулся. Если бы перед ним была почтенная старица или хотя бы мать с малым дитём…
Старший же посадил женщину на спину и зашагал по воде. Перейдя реку, он опустил женщину на землю, выслушал слова благодарности, кивнул и продолжил путь.
Весь оставшийся день младший монах не знал покоя.
Он говорил и говорил, упрекая старшего в страшном грехе. Он вспоминал, что старший был для него образцом непогрешимости, а теперь потерял свою святость… Он напоминал о долге, о данных обетах, о необходимости теперь замаливать прегрешение… Он был уверен, что часть греха перейдёт и на него, так как он был свидетелем и не остановил заблудшего… Он снова и снова вспоминал, как непотребна была та женщина, как развратна была её одежда, как соблазнительно выглядели красные губы…
Пожилой монах шёл молча.
Наконец он остановился и посмотрел в глаза своему спутнику. В воздухе повисла тишина.
И вот глаза старшего засветились мягким светом, и он тихо произнёс:
— Брат мой, я оставил эту женщину на берегу реки много часов назад. Ты же до сих пор тащишь её на своих плечах…После того, как участники группы поделились эмоциями, которые вызвала у них притча, я спросила: О чем эта история для вас?
И услышала:
— О том, как пагубно «застревание» на проблеме;
— О том, что проблемы надо решать, а не «жевать»;
— О том, что важно разговаривать друг с другом прямо, а не путем обвинений и недомолвок;
— О том, что наши знания о людях и мотивах их поведения – относительны;
— О том, что любые нормы можно подвергнуть сомнению, обойти;
— О ригидности мышления;
— О том, что некоторые ученики готовы оспорить авторитет учителя из-за малейшей оплошности, допущенной им;
— О том, что «грех – в голове», а не в поступках;
— О том, можно быть праведным на словах, в рассуждениях, а не на деле;
— О том, что сомнительна добродетель, если она выборочно направлена на одних и презирает других;
— О проекции наших вытесненных чувств на других (мнение психолога, как уже догадались);
— О том, что хорошо бы объяснять свое поведение сразу;
— О том, что таким женщинам помогают даже монахи;
— О том, что одни преодолевают испытания молча, с достоинством, а другим надо много говорить;
— О том, что излишняя болтливость вообще утомительна;
— О том, что никогда не знаешь, кто и как поможет тебе «перейти через реку»;
— О том, что только испытания помогают узнать другого человека;
— О том, что ученики только делают вид, что слушают учителя…
Почему-то я уверена, что вам тоже есть, что сказать по поводу этой истории...
Психолог
Ощепкова Евгения
0
0
