Город: Москва
Город: Конаково
Город: Москва
Город: Баку
Город: Новосибирск
Источник: K. Pope «Sexual intimacies between therapists and patients» (Praeger, 1986).
Примечание переводчицы: В России отсутствует административная/уголовная ответственность для психотерапевтов/психологов за сексуальные отношения со своими пациентками/клиентками, несмотря на огромный вред, который они могут причинить. Какие-либо профессиональные последствия в таких ситуациях также маловероятны, а подобные случаи широко известны и могут даже не скрываться. Мы призываем всех женщин, особенно тех, кто ищет профессиональную помощь в связи с последствиями сексуального насилия, проявлять осторожность при выборе специалиста, в первую очередь, осторожность при обращении к мужчинам.
Когда люди испытывают душевную боль, несчастны, напуганы или запутались, то они могут обратиться к психотерапевту. Они могут испытывать депрессию, даже думать о самоубийстве. Они могут быть несчастны в своей работе или в личных отношениях, но не представлять, как можно изменить ситуацию. Они могут страдать от травмы, пережив изнасилование, инцест или домашнее насилие. Они могут переедать, вызывать у себя рвоту, злоупотреблять наркотиками и алкоголем или практиковать иное поведение, которое может уничтожить их здоровье и даже привести к смерти.
Отношения во время психотерапии являются очень особыми, их характеризует исключительная уязвимость и доверие. Люди могут говорить своим психотерапевтам о мыслях, чувствах, событиях и поведении, о которых они больше никому не рассказывают. Каждый штат в США признает особую природу психотерапевтических отношений, которая накладывает особые обязанности на психотерапевтов и их отношения с клиентами. В частности, психотерапевты должны получать специальное образование и лицензию, а конфиденциальность того, что пациенты рассказывают своим психотерапевтам, охраняется законом.
Относительно мало психотерапевтов, которые злоупотребляют доверием и уязвимостью клиентов, а также той властью, которая является неотъемлемой частью роли психотерапевта, ради сексуальной эксплуатации клиентов. В каждом штате такие злоупотребления доверием, уязвимостью и властью запрещены как условие лицензирования. Секс между психотерапевтом и пациентом также является административным правонарушением (в этом случае можно возбудить дело по обвинению в преступной халатности), а некоторые штаты рассматривают такой секс как уголовное преступление. Этический кодекс всех специалистов в области психического здоровья запрещает подобные нарушения.
Представители медицинских профессий очень давно признали тот вред, к которому могут привести сексуальные отношения с пациентами. Знаменитая клятва Гиппократа, названная так по имени врача пятого века до нашей эры, запрещает секс с пациентами. Такой же запрет есть в кодексе Нигерийских целительных искусств, который был составлен еще до рождения Гиппократа. Фрейд, пионер «лечения беседой», подчеркивал этот запрет в своих работах. Исторический консенсус среди людей медицинских профессий о запрете секса с пациентами сохранился до сегодняшнего дня. Во время исторического процесса (первая женщина, выигравшая дело против своего психотерапевта за склонение к сексу) 1976 года Рой против Хартогса, суд постановил: «Потому с тех времен [Фрейда] и до современности, мы однозначно согласны с тем, что чувственная близость между пациентом и психотерапевтом приводит к вредным последствиям».
Какие именно «вредные последствия» имел в виду суд? В то время как научная и профессиональная литература содержит тщательно задокументированные описания отдельных случаев, а теоретические работы давно описывают потенциальную опасность секса между психотерапевтом и клиентом, крупномасштабные исследования на эту тему начали появляться с 1960-х и 1970-х годов.
Уильям Мастерс и Вирджиния Джонсон, например, собрали данные большого числа участников исследования для своего отчета 1966 года «Сексуальная реакция человека» и отчета 1970 года «Сексуальная неадекватность человека». Их поразил тот факт, что большое число участниц их выборок сообщили о сексе со своими психотерапевтами.
Обширные данные, которые собрали Мастерс и Джонсон, позволили им сравнить последствия секса с психотерапевтом с последствиями добровольных сексуальных отношений с супругом или постоянным партнером, добровольного секса вне продолжительных отношений, а также различными видами изнасилования, инцеста и сексуального насилия.
Вредные последствия, связанные с сексом между психотерапевтом и клиентом, были настолько явными и очевидными, что Мастерс и Джонсон писали: «Мы считаем, что сексуальное соблазнение пациентов должно преследоваться по закону, независимо от того, было ли соблазнение инициировано пациентом или психотерапевтом, и психотерапевт должен обвиняться в изнасиловании, а не в преступной халатности, другими словами, это должно было уголовное, а не административное правонарушение».
Психологиня Филлис Чеслер включила в свою революционную монографию 1972 года «Женщины и безумие» отдельный раздел о сексе между психотерапевтами и пациентками. Она сообщила о том, что выборка женщин, среди которых она провела исследование этой темы, страдала от серьезных последствий подобных отношений, в том числе от тяжелой депрессии и суицидов.
Поуп и Веттер опубликовали национальное исследование, проведенное среди 958 пациентов, у которых были сексуальные отношения с психотерапевтом. Данные исследования показали, что примерно 90% пациентов испытали негативные последствия секса с психотерапевтом; 80% испытали негативные последствия в результате сексуальных отношений, которые начались после завершения психотерапии. Около 11% участников потребовалась госпитализация; 14% совершали попытки самоубийства; 1% совершили самоубийство. Около 10% пациенток переживали изнасилование до сексуальных отношений с психотерапевтом, и каждая третья пациентка подвергалась инцесту или другой форме сексуального насилия в детстве. Около 5% этих пациентов были несовершеннолетними на момент сексуальных отношений с психотерапевтом. Из тех, кто испытал вред в результате таких отношений, только 17% полностью восстановились.
Эти три исследования, упомянутые выше, представляют только некоторые процедуры по исследованию вреда, который может последовать за сексом между психотерапевтом и пациентом. Разнообразные исследования проводились среди выборок пациентов, которые больше не обращались за помощью в связи с психическим здоровьем, а также среди тех, кто позднее обращался за терапией к новому психотерапевту. Те пациенты, у которых был опыт секса с психотерапевтом, сравнивались с тщательно подобранными контрольными группами пациентов, у которых был опыт секса с лечащими врачами, которые не были психотерапевтами, и пациентами, которые проходили психотерапию, но не занимались сексом с психотерапевтом. Последствия секса психотерапевта и пациента оценивались независимыми клиническими психологами, последующими психотерапевтами пациентов и самими пациентами. Данные собирались в результате структурированного наблюдения за поведением, стандартизированных тестов и других психометрических инструментов, клинических интервью и других методов.
Ниже приведена краткая характеристика 10 наиболее распространенных реакций, связанных с сексом между психотерапевтом и пациентом. К таким реакциям относятся: (1) амбивалентность, (2) когнитивная дисфункция, (3) эмоциональная лабильность, (4) чувства пустоты и изоляции, (5) нарушение способности доверять, (6) вина, (7) повышенный риск суицида, (8) смена ролей и смешение границ, (9) сексуальное замешательство и (10) подавленная злость. Хотя это распространенные реакции, они не характеризуют всех пациентов, у которых были сексуальные отношения с психотерапевтом.
Крайняя амбивалентность может быть наиболее разрушительной реакцией на сексуальные отношения с психотерапевтом. Оказавшись между двумя полюсами противоречивых импульсов, люди, страдающие от такой реакции, могут испытывать психологический паралич, неспособность двигаться ни в каком направлении. С одной стороны, они могут желать побега от психотерапевта-насильника, от дисфункциональных отношений с ним, от дальнейших последствий насилия. Они могут хотеть нарушить табу молчания, которое навязал им психотерапевт, рассказать правду о том, что с ними произошло. Они могут хотеть справедливости и возмездия с помощью суда. Они могут пытаться предотвратить насилие психотерапевта по отношению к другим пациентам, заполняя жалобы в комитеты профессиональной этики, больницы или клиники, нанявшей психотерапевта, агентства лицензирования, частично для того, чтобы проверить, насколько серьезно эти организации относятся к защите пациентов от насилия. Они пытаются найти в происходящем смысл и проработать свой опыт насилия, чтобы продолжить жить своей жизнью.
Однако с другой стороны, они могут верить, что они должны защищать психотерапевта-насильника любой ценой. Психотерапевты-насильники крайне успешно создают и поддерживают подобную динамику. Пациентки, подвергающиеся эксплуатации, могут узнать от психотерапевта, что самое главное – сохранить их сексуальные отношения в тайне, чтобы не повредить карьере психотерапевта. Их могли убедить в том, что сексуальные отношения требуют огромных жертв со стороны психотерапевта, что они моральны и этичны, поскольку только так психотерапевт мог «исцелить» то, что не так с пациенткой.
Амбивалентность такого рода часто встречается среди людей, которые подвергаются другим видам насилия. Пострадавшие от инцеста, например, могут испытывать противоречивые импульсы – убежать от родителя-насильника, и в то же время оставаться рядом и защищать того же самого родителя. Точно так же избиваемые женщины могут отчаянно стремиться к побегу и безопасности, но в то же время испытывать иррациональное желание подчиниться насильнику, принять на себя всю вину и сохранять избиения втайне от окружающих.
Многие люди, у которых были сексуальные отношения с психотерапевтом, независимо от того, начался ли секс до или после окончания психотерапии, испытывают интенсивные формы когнитивной дисфункции. Это могут быть нарушения внимания, памяти и концентрации. Они могут испытывать постоянные неконтролируемые мысли, навязчивые образы, флэшбеки, отрывки воспоминаний или ночные кошмары. Эти когнитивные нарушения могут нарушить трудоспособность и социальную активность человека, иногда они даже препятствуют самым элементарным действиям по уходу за собой. Паттерн таких последствий может соответствовать модели посттравматического стрессового расстройства.
Эмоциональная лабильность отражает тяжелое нарушение привычных чувств, характерных для данного человека, точно также как когнитивная дисфункция отражает тяжелое нарушение привычного образа мыслей, характерного для данного человека. Интенсивные эмоции могут проявляться неожиданно и без всякой видимой причины, может казаться, что они вообще никак не связаны с текущей ситуацией.
Нарушение эмоциональных связей может быть ярко выраженным: женщина может описывать крайне прискорбное событие и внезапно рассмеяться, или говорить о чем-то смешном или замечательном и начать рыдать.
Эмоции начинают казаться чужими и угрожающими, как будто они вторгаются во внутреннюю жизнь женщины без ее ведома. Когнитивная дисфункция может включать навязчивые мысли и образы, которые мешают повседневной жизни человека; эмоциональная лабильность может включать экстремальные, непредсказуемые, быстро сменяющие друг друга чувства. Женщина начинает чувствовать себя беспомощной, как будто эмоции полностью вышли из-под контроля, как будто человек находится во власти могущественного врага или подвергается оккупации.
Люди, у которых были сексуальные отношения с психотерапевтом, в результате могут испытывать опустошенность, как будто их ощущение себя было опустошено, навсегда отнято у них. Чувство пустоты часто сопровождается чувством изоляции, как будто они перестали быть членами общества, были отрезаны от социальных связей с другими людьми.
Чувство пустоты и одиночества может быть всепоглощающим и ужасающим, что ясно описала Эльма Палос. Палос была пациенткой и сексуальной партнеркой знаменитого психоаналитика Сандора Ференци. Мать Палос также проходила психотерапию и была сексуальной партнеркой Ференци. В 1912 году она писала: «Это одинокое существование, которое ждет меня, будет сильнее меня; я чувствую, что почти все внутри меня замерзает… Я одинока, я прекращаю существовать».
Люди, у которых были сексуальные отношения с психотерапевтом, могут страдать от постоянного, иррационального чувства вины. Эта вина иррациональна, потому что во всех случаях психотерапевт несет ответственность за то, чтобы избегать сексуальной эксплуатации пациентов.
Именно психотерапевта учили, с самого начала обучения, что секс с пациентами категорически запрещен, независимо от его обоснования. Это этический кодекс психотерапевта однозначно классифицирует сексуальные отношения с пациентами как этические нарушения. Это психотерапевт получил лицензию в штате, который признает право пациентов на защиту от неэтичных, нечестных и вредных практик, и чьи лицензионные советы и руководства однозначно требуют, чтобы психотерапевт воздерживался от поведения, которое может привести к серьезному ущербу для пациентов.
Как показывают исследования, приведенные ниже, данная проблема является гендерно маркированной. Очень вероятно, что гендер может быть связан с тем, как развивается и поддерживается эта иррациональная вина. Психиаторки Мелани Карр и Гэйл Робинсон писали: «Женщины часто запрограммированы принимать на себя ответственность и чувствовать вину за все, что касается проблем в отношениях. Почти универсальные проявления вины и стыда, которые выражают женщины, у которых были сексуальные отношения со своими психотерапевтами, доказывают, какую власть над ними имеет это научение». Психиаторка Вирджиния Дэвидсон, анализируя сходство между сексом психотерапевта и пациента и изнасилованием, пишет:
«Пострадавшие женщины в обоих случаях испытывают чувство вины, рискуют потерять любовь и самооценку, и очень часто чувствуют, что они сделали что-то, что «вызвало» соблазнение. Как и жертвы изнасилования, женщины-пациентки ожидают, что их будут обвинять в произошедшем, и что они не смогут найти сочувствующих слушателей, которым они могут пожаловаться. Эти переживания осложняются тем, что каждая такая женщина консультировалась с психотерапевтом, таким образом, дав почву для обвинений в психологической неуравновешенности до соблазнения. То, что психотерапевт может использовать эту информацию против женщины, если она решит обсудить ситуацию с кем-то еще, останавливает многих женщин от обсуждения этого опыта».
Когда психотерапевты намеренно и осознанно нарушают доверие своих пациентов, а именно это они делают, когда решают начать с ними сексуальные отношения, то это оказывает огромное и продолжительное влияние на способность пациентов доверять. Основанием психотерапии является исключительная степень доверия. Люди приходят в кабинет абсолютно незнакомого человека и, если этот незнакомец является психотерапевтом, начинают рассказывать о мыслях, чувствах и побуждениях, о которых они в буквальном смысле никогда никому не говорили. Каждый штат ценит исключительно деликатную природу тех «секретов», которые пациент может доверять психотерапевту, и разработал свои законы о формальных привилегиях отношений психотерапевта и клиента. Этические кодексы всех профессий, связанных с психическим здоровьем, признают ответственность психотерапевта за охрану конфиденциальности той личной информации, которую может сообщать пациент в рамках психотерапии.
Пациенты оказывают психотерапевту кредит доверия в отношении своей частной жизни, конфиденциальности и «секретов», они доверяют, что психотерапевт будет действовать в соответствии с интересами благополучия пациентов, и будет избегать любого поведения, которое не только является неэтичным или противозаконным, но может подвергнуть пациента риску вреда.
Пациенты, которые дают согласие на операцию, позволяют открыть себя физически, потому что их убедили, что данный процесс обоснован с точки зрения их интересов. Они позволяют специалисту буквально разрезать их, то есть сделать то, что они никогда бы не позволили другому человеку. Они доверяют, что этот специалист не будет злоупотреблять этой ситуацией, не подвергнет их сексуальному или иному насилию во время процедуры. Пациенты психотерапевта соглашаются на процесс, в рамках которого они открываются психологически, потому что их убедили, что данный процесс обоснован с точки зрения их интересов. Они доверяют, что психотерапевт не воспользуется данным процессом, чтобы эксплуатировать их или подвергнуть их насилию.
Первым данное сходство заметил Фрейд. Он писал, что «лечение беседой» можно «сравнить с хирургической операцией». Как и хирург, психотерапевт работает «опасными инструментами… Если нож не режет, то хирург им не пользуется». Согласно Фрейду, ответственный психотерапевт всегда честно признает потенциальную опасность: «Предположение о том, что данные расстройства можно излечить с помощью безобидных снадобий, значит недооценивать как происхождение, так и практическое значение психоневрозов… Психоанализ… не боится управлять самыми опасными силами разума и заставляет их работать на благо пациента».
Как группа, пациентки, у которых были сексуальные отношения с психотерапевтом, подвержены значительно более высокому риску как суицидальных попыток, так и завершенных суицидов, по сравнению с населением в целом и с другими группами пациентов. Опубликованные научные исследования предполагают, что около 14% таких пациенток совершают хотя бы одну попытку самоубийства, и примерно одна из ста пациенток, у которых были сексуальные отношения с психотерапевтом, совершает суицид.
Психотерапевты, которые сексуально эксплуатируют своих пациенток, нарушают роли и границы психотерапии. Фокус сессий перемещается с клинических потребностей пациенток на личные желания психотерапевта. Психотерапевт вызывает смену ролей: сессии и отношения больше не посвящены тому, что полезно для пациентки, речь идет о пользе психотерапевта, они служат сексуальному удовлетворению психотерапевта. Фундаментальные клинические, этические и законодательные границы, которые запрещают психотерапевту превращать пациенток в источник сексуального удовольствия, экспериментирования, облегчения, разнообразия или контроля оказываются нарушены.
Адекватная психотерапия, терапевтический процесс, эффективность и улучшения, над которыми психотерапевт и пациент работают во время каждой сессии, продолжаются и между сессиями, и в конечном итоге, после завершения психотерапии. Нет смысла обращаться к психотерапии в случае депрессии, страха сцены или конфликтов с партнером, если сразу после окончания сессий депрессия, страх или конфликты вернутся. К сожалению, вред от психотерапии может быть таким же долгосрочным, как и ее преимущества. Негативные последствия того, что психотерапевт нарушил границы и переменил роли, могут выйти за рамки психотерапии и остаться надолго после окончания психотерапии и сексуальных отношений. Роли и границы, которыми люди пользуются, чтобы определять, развивать и защищать свою личность, могут не только стать бесполезными для пациентки, они могут стать причиной самосаботажа и саморазрушения.
Вероятно, не стоит удивляться, что многие пациентки, которых сексуально эксплуатировал психотерапевт, испытывают глубокое замешательство в отношении собственной сексуальности. Психолог Джанет Сонн в 1982 и 1983 году руководила одной из психотерапевтических групп для некоторых пациенток, участвующих в Постпсихотерапевтической программе поддержки Калифорнийского университета Лос-Анджелеса. Это была первая программа на базе университета, которая предлагала услуги пациентам, у которых были сексуальные отношения со своими психотерапевтами, проводила исследования в этой области и обучение для студентов. Она писала, что пациентки, у которых были отношения с прежнем психотерапевтом, «выражали осторожность и даже отвращение к своим сексуальным импульсам и поведению в результате сексуальных отношений с прежним психотерапевтом».
«Некоторые клиентки, которые считали себя гетеросексуальными до сексуальных отношений с женщиной-психотерапевткой, были склонны испытывать замешательство в отношении своей «настоящей» сексуальной ориентации».
Опыт секса с психотерапевтом заставляет некоторых пациенток поверить, что их единственная ценность как человеческих существ – это сексуальное удовлетворение других людей. Некоторые начинают заниматься сексом с другими людьми практически на уровне навязчивости, таким образом, повторно воспроизводя свои отношения с психотерапевтом.
Если пациентка испытывает чувства пустоты и изоляции, то специфические сексуальные акты, которыми она занималась с психотерапевтом (и которые часто воспроизводятся в виде флэшбеков) могут показаться способом вернуть себя и вырваться из изоляции. У других пациенток секс начинает ассоциироваться с чувством иррациональной вины. Они могут практиковать унизительную, оскорбительную, лишенную радости, болезненную, вредную или опасную сексуальную активность, которая, похоже, выражает убежденность: «Это моя вина, я ничего не стою, я этого заслуживаю».
Некоторые испытывают такое замешательство в отношении сексуальности, что они начинают считать самые разные чувства и импульсы «сексуальными». Например, они могут говорить, что они сексуально возбуждены, если они чувствуют интенсивную злость, подавленность, тревожность или страх.
Многие пациентки, которые подверглись сексуальному насилию со стороны психотерапевта, по вполне понятным причинам чувствуют злость, но им может быть сложно переживать эту злость напрямую. Некоторые могут чувствовать только оцепенение в ситуации, которая, по их словам, ранее вызвала бы у них злость. Некоторые могут направлять свою злость внутрь, злиться на самих себя. Злость, направленная на себя, приводит к отвращению к себе и саморазрушительному поведению, включая суицид.
Совершающие насилие психотерапевты часто прекрасно умеют так манипулировать пациентками, чтобы они подавляли свою злость. Некоторые используют запугивание, принуждение и даже силу и насилие, чтобы гарантировать, что пациентки подавляют свою злость, а не испытывают и не проявляют ее напрямую. Один психотерапевт кричал на пациентку, которая ранее подвергалась сексуальному насилию, каждый раз, когда она начинала злиться, что он прикасается к ней сексуальным образом во время сессий. Она начала испытывать ужас перед собственной злостью, и перед тем, что кто-то может разозлиться на нее. Во время последующей психотерапии она просто сидела молча продолжительные периоды времени, слишком напуганная, чтобы что-то сказать, пока не шептала что-то наподобие: «Вы на меня сердитесь, не правда ли». Психологиня Джанет Сонн, описывая данные Постпсихотерапевтической группы поддержки, писала: «Хотя пациентка время от времени могла признавать свою ярость, она гораздо чаще подавляла свою злость из страха, что она будет поглощена ею, или что в результате она причинит вред ее объекту (психотерапевту) или другим людям».
Различные исследования сексуальных отношений психотерапевтов и клиентов выявили исключительную гендерную маркированность данного явления. Данные каждого исследования предполагают, что психотерапевты, совершающие насилие, в подавляющем большинстве случаев (но не исключительно) являются мужчинами, в то время как эксплуатируемые клиенты в подавляющем большинстве случаев (но не исключительно) являются женщинами. Каждый метод исследования имеет свои сильные и слабые стороны, но в каждом исследовании число преступников-мужчин превышало число преступников-женщин, а число пострадавших женщин превышало число пострадавших мужчин, даже если во внимание принимались общие пропорции мужчин и женщин среди психотерапевтов и клиентов.
Эти экстремальные гендерные различия побудили профессорку Калифорнийского университета Лос-Анджелеса, Джин Холройд, руководительницу первого национального исследования секса психотерапевтов и клиентов, написать, что «сексуальные контакты между психотерапевтами и пациентками – это, возможно, квинтэссенция сексизма в психотерапевтической практике»: у клиенток-женщин нет равного доступа к психотерапии, свободной от насилия.
4
0
2