Простуда – это отношения

Я заметила такую вещь: перед тем как заболеть, ребенок становится трудно выносимым. И часто именно в этот момент у родителя не хватает ресурсов выдержать все выкрутасы чада, оставаясь к нему добрым. Я проверила: если в такие моменты отложить все свои дела, набраться терпения и всей душой повернуться к ребенку, – он не заболевает. Если этого не сделать, выразить свою любовь все равно придется – заботой о больном человечке. И неважно, как и чем лечить. Важно, чтобы каждый понимал, что делается все самое нужное, что заботящийся действительно заботится. В каждой семье есть свои верные рецепты. И многие доктора это понимают: советуют лечиться домашними средствами, кроме своих назначений.

Есть лечение «доброе» – мед, малиновое варенье, чаи, тепло. А есть «садистское» – все неприятные, но такие эффективные вещи. Свекровь рассказала, что ее сыновья всегда хорошо выздоравливали, если их заставить подышать над паром (они это очень не любили). А я долгое время лечила детей исключительно холодными обливаниями – выздоравливали как миленькие. По большому счету, все «садистское лечение» – это сообщение: «Мне очень важно, чтобы ты выздоровел» – или: «Видишь, как я сильно о тебе забочусь».

С тех пор, как я поняла, что все лечение простуд сводится к тому, чтобы дать больному почувствовать себя любимым, я вообще перестала детей лечить. Даже гомеопатией и травами. Я садилась или ложилась рядом с больным, гладила и говорила, что люблю, что папа его любит, брат/сестра любит – и дальше перечисляла всех родственников, кого только могла вспомнить. Говорила малышу, что он хороший, умный, красивый – все, что приходило в голову. Давала попить, поесть, обнимала, молилась – так в самые тяжелые моменты. И болезни проходили без лекарств.

Отдельно скажу, что я долгое время отслеживала собственное чувство вины по поводу детских болезней и страданий. Я перестала искать причины болезней – другие, кроме ощущения детьми себя любимыми. Стала думать, что у детей своя судьба и свои уроки. Я могу делать то, что считаю правильным, могу молиться, но есть вещи, которые от меня все-таки не зависят. Невозможно быть рядом с больным ребенком и не суетиться, если чувствуешь себя виноватым за его страдания. И я научилась не обвинять саму себя.

Я на полном серьезе думаю, что можно жить вообще без простуд. Для этого нужно, чтобы каждый в семье постоянно чувствовал себя любимым. Нужно не просто любить друг друга – нужно уметь выражать любовь так, чтобы любимым это было понятно.

Вот и с бабушкой все просто. Лечение – это была редкая возможность выразить ей свою любовь к внукам. А она их очень любит. И очень редко видит. Она не может сказать о своей любви, не может просто так что-то ласковое сказать, не может похвалить без повода (чтобы не испортить). Даже просто так обнять-поцеловать не может: нужен повод, вроде встречи или прощания, редко другие. Она не может быть внимательной к детям, выслушать не может – ну, не умеет, такой уж человек. Остаются подарки. Но этого мало и бабушке, и детям. Вот дети и дали ей возможность выразиться. Они принимали лечение с удовольствием, а бабушка была рада лечить. И я решила, что вред от лечения не так страшен. Гораздо важнее для детей опыт общения с бабушкой и ощущение, что она их любит.