Город: Конаково
Город: Москва
Город: Москва
Город: Новосибирск
Город: Баку
С чувством принадлежности мы соприкасаемся в течение всей жизни — в семье, в школе, в среде друзей, на работе. Мы переживаем себя как часть чего-то, и через это можем определять самих себя: я отец или брат, я врач в такой-то клинике или студент такого-то факультета. Если по каким-то причинам среда, в которой мы оказываемся, холодна и враждебна, мы чувствуем напряжение и дистанцию, свою невключенность в сообщество других. Можем переживать себя лишними или даже невидимыми, это может быть очень болезненным.
У каждого из нас наверняка когда-то был опыт, когда его исключали откуда-то — из круга знакомых, из команды. Кого-то исключали из семьи. Для кого-то опыт переживания себя отчужденным, изолированным, — основная тема жизни. Во всех случаях мы переживаем исключение очень болезненно, оно нас глубоко ранит: вопрос «Частью чего я являюсь?» для всех нас связан с вопросом «Кто Я?» Это всегда что-то личное.
Мы живем во время, когда индивидуализм признается большой ценностью. Мы все видим себя особенными, стремимся себя проявлять более или менее творчески, соревнуемся и стараемся быть лучше других. Это и правда очень большая ценность для каждого из нас: мы имеем возможность более разнообразно переживать самих себя. У индивидуализма есть и обратная сторона: чем больше я исследую и развиваю себя, чем больше я проявляю себя вовне, тем больше я могу отдаляться от других. Я переживаю себя как уникального (и это действительно так), но в чистом виде уникальность может стать синонимом изоляции. Здесь особенно важным становится чувство принадлежности.
Когда мы переживаем изоляцию, наше желание принадлежности и контакта, отношений с другими может быть очень сильным. Настолько, что бывает уже не так важно, что за сообщество меня примет — лишь бы приняло и посчитало меня важным и ценным. В этой ситуации оказываются, например, неофиты религиозных сект: они (часто в первый раз в жизни) получают опыт принятия, человеческого тепла, признания собственной важности для группы. От этого очень непросто отказаться даже тем, кто понимает, что ничего духовного за сектой не стоит, — настолько это ценное для нас переживание.
Мы все хотим быть частью чего-то большего, принадлежать чему-то. Когда мы принадлежим чему-то, какой-то группе или процессу, мы переживаем воодушевление, радость, увлечение. Нас видят, мы можем взаимодействовать с другими, быть в отношениях с ними, у нас есть что-то общее. Это может быть очень большой поддержкой. Одновременно мы можем чувствовать, что группа ограничивает нас, делает нас менее спонтанными: я должен задуматься, прежде чем что-то сказать, или сделать — как на это посмотрят? Каким я буду в их глазах после этого?
Получается, что мы балансируем между этими двумя полюсами: индивидуальным-свободным-одиноким и коллективным-ограниченным-включенным. В этой точке можно задать себе вопрос: могу ли я переживать принадлежность к чему-то большему, которая бы приходила не извне, а изнутри меня? Могу ли я как-то на это повлиять, как-то вырастить это в себе?
В христианской и мусульманской традициях говорится о том, чтобы видеть в других своих братьев и сестер. В буддийской — о том, что мы все так или иначе были родственниками в прошлых воплощениях. Но даже если мы не исповедуем эти религии, мы можем быть не только принятыми или отвергнутыми, но и сами — принимать или отвергать.
И здесь становится видно то, в чем опыт переживания принадлежности зависит от нас: мы все можем помочь другому человеку почувствовать себя принятым, включенным, принадлежащим к чему-то большему.
И через это — естественным образом — пережить принадлежность самим.
7
0
2