Город: Москва
Город: Конаково
Город: Москва
Город: Баку
Город: Новосибирск
Конфронтация...Конфронтация болезненна в переживаниях. И она, как правило, вызывает страх. Стоять одному, такой, какой ты есть и с тем, что есть в тебе – против мира – бывает страшно. Мира других людей, мира другого, отдельного от тебя, человека. Стоять – на-против.
Конфронтация – это про твою отдельность, твои границы, твою обособленность в этом мире и твою уникальность.
Конфронтация – это тот бастион, за которым стоит твой опыт, твое видение, твое самоощущение и мировосприятие – твоя сущность.
Конфронтация говорит о том, что "я – есть!"
Впервые мы конфронтируем в этом мире с родителями, когда заявляем о своей отдельности, "другости" и отличности от них. Это происходило, когда мы отпихивали соску или выплёвывали лишнюю (читай – токсичную) для нас ложку полезнейшей - с точки зрения родителей – каши. Когда отпихивали именно эти носки или эту шапку, которую на нас одевали взрослые тогда, когда сами считали нужным это сделать. Когда мы впервые говорили – «нет, не хочу!» и «я сам!». Когда совершали безумные, опасные или странные с точки зрения других людей поступки, которыми мы транслировали в мир – «у меня это – так»
Мы заявляли о себе через несогласие, обозначение своих границ, контуров нашего «я», выраженных в наших желаниях и наших протестах против чего-то вокруг нас и по отношению к нам.
В конфронтации мы росли, развивались: конфронтация нас формировала, как отдельных, отличных от других людей.
Страх конфронтировать с другими – заявлять о себе, обозначать свою личность и её границы - страшно именно тем, что в нашей жизни опыт конфронтации с родителями и другими взрослыми людьми в нашем детстве был заранее, как правило, обречён на их сопротивление этому.
В своей тревоге за нас, в своей человеческой слабости они нередко воспринимали наше желание проявить себя, отстоять свою отдельность, как угрозу их существованию, их отдельности и, поэтому, часто это заканчивалось силовым подавлением с их стороны наших порывов заявить о себе так, как мы умели это делать.
И это столкновение приносило нам боль.
Больно терять себя, отказываясь от своих потребностей, своих желаний, обозначения своих особенностей.
Больно терять доброе расположение значимых взрослых, которые и были целым миром для нас.
Больно ощущать на себе силу их злости за наше «непослушание». И страшно.
Поэтому многие из нас – уходили от конфронтации, от противостояния с другим человеком, отказываясь от себя, от своих желаний и своих потребностей. Мы были очень малы, чтобы выдержать ту боль и тот страх, что приносила с собой конфронтация с другим человеком.
Мы отказывались стоять напротив.
Мы прятали себя и приглаживали свои «неудобные» черты, чтобы ослабить этот страх, чтобы сделать меньше эту боль.
Многие из нас выросли с убеждением, что «конфронтировать – больно», «конфронтировать – это лишаться любви», «конфронтировать – это быть плохим мальчиком» - или «плохой девочкой».
Мы вышли с этими конструктами в мир.
И потеряли, может быть, самую лучшую часть себя.
Когда боль от собственной потерянности в этом мире становится маловыносимой, человек приходит к психологу на консультацию, терапию.
Он хочет найти себя, распознать среди других людей, с которыми он слился, соглашаясь бездумно с тем, что ему предлагают другие, не слыша себя, свою душу и сердце, свои чувства и свои потребности.
Он разрывается между потребностью быть собой и оставаться с другими людьми.
В терапии клиент может показывать две стратегии взаимодействия с терапевтом:
- конфронтировать с терапевтом - как продолжение опыта конфронтации с родителями в своем детстве для того, чтобы получить в лице терапевта признание «родителями» его отличности, уникальности, особенности и, значит, ценности собственной личности, если этого не происходило в его прошлом. Если терапевт отказывается признавать за клиентом право на конфронтацию, несогласие с "правильным взглядом", "разумной позицией того, кто в этом больше понимает", то тем самым формируется негативный перенос на терапевта.
- отказываться от любой конфронтации с терапевтом, «проглатывая» от него, как в своём детстве, все предлагаемые терапевтом идеи, мысли, предложения – формируя, тем самым, позитивный перенос на терапевта и продолжая длить свой опыт подавления своей сущности, который и привёл его, в свою очередь, на терапию.
С этими процессами можно как-то обходиться в процессе терапии.
Для терапевта в контексте обсуждаемой темы выходит на первый план проработка на личной терапии его собственных болевых точек, связанных с конфронтацией в его жизни.
Потому что, не проработав эту тему, терапевт будет фрустрировать клиента (что само по себе может быть целительным: ограничивать, не давать то, чего он, клиент, хочет для себя привычным образом получить).
Но фрустрируя клиента своей непроработанностью, оставаясь с этим неосознаваемым моментом терапии для самого терапевта (что именно он делает в отношении клиента, для чего конфронтирует с ним или отказывается от конфронтации), терапевт не может дать клиенту опыта осознавания, понимания, что конфронтация может быть движением вперёд.
Не может дать опыта осознавания, понимания, что конфронтация сейчас для него с терапевтом – та необходимая почва, база, на которой вырастает аутентичность клиента, проясняется его – клиента - уникальность.
Не может дать опыт обратной связи «от мира» (в лице терапевта), что даже конфронтируя – клиент не перестаёт быть принимаемым, ценным, важным.
Не может дать опыт осознавания, нового понимания, что конфронтируя, можно оставаться рядом с другим человеком.
В этом случае терапевт в сессии проигрывает ту же самую бесконечно печальную историю непризнания его ценности его собственными родителями.
Осознаваемая же конфронтация терапевта в клиент-терапевтических отношениях предполагает осведомлённость клиента о происходящем с ним, клиентом, в сессии, даёт шанс на дальнейшее присвоение нового для него вышеупомянутого опыта.
И уже подобного рода фрустрация (осознанная и терапевтом и клиентом) является той необходимой поддержкой клиенту, которую он когда-то в своём раннем опыте не получил.
Опыт конфронтации, где нет «гибели для одного и жизни - для другого».
Опыт, когда конструкт «или ты или я» преобретает гибкость, другие формы, включает в себя новые возможности проявления себя, например, «есть ты – и это ценно, есть я – другой человек – и это тоже ценно. Мы можем говорить о наших различиях. Мы каждый можем рассказать другому - какие мы, и это новая возможность любить друг друга».
Сайт Ольги Шубик - http://olgashubik-psy.ru/
7
0
1