Несмотря на то, что сегодня телу уделяется большое количество заботы и внимания, часто оно остается отдельным от психической жизни. С одной стороны тело всегда воспринималось как объект воздействия, с ним часто связываются все болезни, именно его изучают и пытаются разгадать загадки того, что находится в глубине. Также привычная оппозиция телесного и духовного также внесла свой вклад в восприятие тела, как отдельного элемента. Психоанализ показал, что не существует отдельного тела, оно поддается влиянию душевных процессов, что отсылает к индивидуальным особенностям реагирования, личной истории, культурному контексту.
Фрейд увидел, что истерические симптомы имеют смысл. Отказ от господствующего взгляда науки позволило начать слушать пациента и услышать то, что связывает телесный симптом с областью психических представлений. Разгадка телесных симптомов, которые не были обусловлены физиологическими причинами позволило говорить о теле, как о том, что имеет неразрывную связь со словом. Именно истерический симптом показал расщепленного субъекта, где тело говорит вместо субъекта, непринятые мысли, отвергнутые сознанием, возвращаются в форме симптома. Посредством выговаривания и связывания симптома с первоначальным отвергнутым травматическим событием удавалось избавиться от него.
Но Фрейд столкнулся также и с определенными телесными проявлениями, которые отнес к неврастении или неврозу тревоги, где главным симптомом являлось головокружение, астения, головные боли, боли позвоночника, нарушения пищеварения, нарушения сердечно-сосудистые, состояния депрессии, грусти, безразличия. Сначала он считал, что эти симптомы имеют непсихологическое происхождение, считая что проявления тревоги лишь высвобождают некую психическую энергию, недоступную для символического осмысления и для анализа, в противоположность истерии, при которой психическая энергия может быть преобразована в соматический симптом, но этот процесс обратим, если символическое значение станет доступным.
Здесь он переходит к первой теории страха, согласно которой у субъекта накапливается слишком много возбуждения, чтобы его вынести. Этот страх может трансформироваться в соматический симптом. Это также некое тревожное ожидание, можно сказать, что это «свободно плавающий страх». Идея о свободной или несвободной энергии является центральной во фрейдовской мысли, и в нем страх – это свободная энергия, которая в тревожном ожидании «определяет выбор представлений и каждый раз готова быть связанной с любым подходящим содержанием представления».
Фрейд показывает, что страх является разрядкой по другим соматическим путям несвязанного возбуждения. Здесь встает проблема возможности обработать возбуждение на психическом уровне, т.е. это проблема «психической обработки». Теория невроза страха не является чисто физиологической теорией: не соматическое возбуждение, которое не находит подходящей разрядки, а соматическое возбуждение, которое не находит своего отклика на психическом уровне, «именно на уровне отсутствия обработки происходит отклонение в форме страха.
Процесс психической обработки отсылает к понятию работы, того, что происходит в бессознательном, это процесс некого связывания различных представлений и событий, устанавливание между ними значений. Даже аффект является тем, что представлен как первый уровень обработки, первый уровень связывания. Аффект является определенной означающей структурой, но как напишет Лапланш, это не значит, что он нуждается в представлении, чтобы его классифицировать.
Фрейд показывает, что различие между актуальным неврозом и психоневрозом с этиологической точки зрения в том, что причина актуальна, она относится к «настоящему» во времени и находится «в действии», актуализирована. В психоневрозах напротив причину нужно искать в прошлом или в прошедших событиях, актуализированных настоящим. В актуальном неврозе существует источник соматического возбуждения, не способный найти символическое выражение, этот механизм не отражает конфликта. В психоневрозе конфликт находится на психическом уровне. Этот конфликт на уровне уже символизированных элементов, предполагающих фантазматическую жизнь. В актуальных неврозах образование симптомов является соматическим, это либо трансформация возбуждения в страх, либо отведение возбуждения на определенные системы. Значение симптомов здесь не может полностью быть прояснено. В психоневрозах образование симптомов происходит через символическое опосредования, здесь они передают конфликт в форме компромисса. Фрейд находит в этих группах соответствия и путаницы. "…каждая из сущностей актуального невроза находит свое выражение в психоневрозах".
Таким образом только в различии возможности психической обработки является различием в возможности выбора путей симптома, где малообработанные пути будут соответствовать страху или психосоматическим симптомам, а при более высокой обработки: неврозу и сублимации.
Лапланш пишет, что в любом неврозе присутствует актуальный элемент в момент его возникновения. Влияние этого элемента различно в зависимости от того, находит ли оно непосредственный резонанс на символизированном уровне, на фантазматическом уровне или же такого не происходит. С другой стороны нельзя говорить и о чисто актуальном конфликте, если существует любой актуальный элемент в невротическом проявлении, т.к. всегда задействуется личный выбор субъекта.
Если говорить о психосоматической соматизации, то в отличие от истерической конверсии, она следует более физиологическими путями, направлена на определенные системы, она не ищет того или иного места, выбранного за его символическое значение. Например язва желудка или астма, которые являются системными. Вопрос в том, почему выбирается тот или иной орган, та или иная система. Лапланш указывает, что не существуют заболевания без символизации. В любом случае учитывается бессознательный выбор. Даже если конфликт располагается в реальных трудностях или детерминизм установился в самый ранний период, возможность обратиться к символизации, позволяет вернуться к симптому с той стороны, где он поддается символизации и фантазматизации. Иногда для этого требуется предварительное время при котором появляется возможным постепенно включать в психическую жизнь, то что было исключено.
Говоря о теле и речи, Лакан скажет «Даже посредством собственного тела субъект произносит речь, которая как таковая имеет отношение к истине. Причем сам он не воспринимает ее как речь, как нечто значимое. Ведь говорит он всегда больше того, что хотел сказать, всегда больше, чем ему известно». С одной стороны тело говорит, с другой стороны оно говоримо, оно создано речами Других, того символического порядка в который рождается субъект. Вопрос о символизации телесного симптома затрагивает вопрос о его связи с речью и языком.
Уже с самого рождения мы сталкиваемся с тем фактором, что не существует одного удовлетворения потребностей. Исследование отношения младенцев и окружения показало, что недостаточно простого кормления. Без определенного внимания, голоса, отношений, младенцы либо испытывали сильную депривацию, либо умирали.
Тело предстает тем, что не дано с самого рождения. Окружение способствует тому, что ребенок получает вместе с уходом и определенные послания, которые формируют его самого и осуществляют характер признания. Этот первичный нарциссизм, иллюзия единства собирается через Другого, его взгляда, голоса, прикосновения.
Фрейд скажет: «Я» в первую очередь телесно. Оно не только поверхностное существо, но даже является проекцией некоторой поверхности». Эта проекция раздробленного тела, в связи с преждевременностью рождения и проекция на Другого. Телесность, которая собирается через стадию зеркала.
Формообразующая функция образа носит как необходимый, так и иллюзорный характер. Целостная форма тела, таким образом, дана субъекту как гештальт, который способен оказывать формирующее действие на организм.
Говоря о стадии зеркала, можно отметить, что для того, чтобы увидеть себя в зеркале, эта стадия уже должна состояться до этого, ребенок создает свой образ во взгляде Другого, материнского Другого. Зеркальный образ происходит из совмещения тела реального с образом Другого и образом, который Другой предлагает вместе со словами признания Другого.
Первый Другой это материнский Другой, именно мать воспринимает плач ребенка как сообщение и наделяет его значением. Ребенок призывает мать, используя для этого еще беспорядочным образом означающее, пользуясь языком как бы на ощупь, то что возникло в качестве потребности, назовется требованием.
Применение означающего преобразует проявление потребности. Привнося означающее, т.е. метафоризацию, то что означается, оказывается чем-то иным, потребности, в первоначальной форме, само означающее моделирует его по-иному. Создается желание, т.е. потребность плюс означающее. Использование требования с самого начала подразумевает то, что можно назвать полным успехом или первичной архаической формой означающего. Когда потребность прошла через введенную существованием означающего диалектику требования, встреча с ней становится невозможной. Все что имеет отношение к языку, проделывает ряд ходов и уже не может достичь полноты смысла. Таким образом, даже потребности, которые относятся к телесным уже искажаются и предстают искаженными. Тем самым тело оказывается вписанном в язык, как то, что соотносится всегда с Другим и определяется фактором отношением с ним через означающее.
Речи составляющие субъект бессознательного, могут проговариваться и обдумываться задолго до зачатия ребенка. К этому наследию прибавляется совокупность означающих, которые переносят желания родительских Других. Эти желания могут приниматься по разному ребенком. Одни означающие первых языковых опытов ребенка записываются в психическую память, другие впечатываются в тело. Такие записи хорошо известны по случаям истерии или психосоматических болезней. Слова, фонемы, и даже буквы могут аффектировать тело вне зависимости от его структуры.
http://www.analitik-spb.com/#!body-in-psychoanalysis/cnt0
7
1
0
