Он шел по площади трёх вокзалов в сторону Садового кольца. Ему хотелось быстрее покинуть это место. Жизнь, круглогодично и круглосуточно разнообразно бурлящая на её каменных и асфальтовых просторах, вызывала в нем тревогу.
Ещё полчаса назад он был в банке, где оформлял какие-то свои денежные дела, затем зашел в магазин и купил себе обувь, подходящую под брюки, ни разу ещё неношеных по причине отсутствия в гардеробе ботинок коричневого цвета. Получив свою покупку, он решил прогуляться и теперь двигался в сторону центра города. Радость обладания вещью быстро покидала его.
В свои 38 лет он имел уже все, о чем когда-то мечтал и чего больше всего желал. У него не было только того, в чем нуждаются люди, страдающие хронической тревожностью, неудовлетворенной потребностью в безопасности и близости. Возможно, у него было и это, как ему казалось, недостающее, но правильно распорядиться, обходиться и пользоваться тем, что у него было, он не умел.
Он шел средним темпом, погруженный в мысли о себе и своей судьбе. Чувство стеснения и тяготения в сердце не оставляло его ни на секунду. Прилагая огромные усилия, он пытался удержать, задавить, и даже задушить боль, которую невозможно погасить никакими таблетками, ни алкоголем, ни даже наркотиками. Гуляя по городу, он, используя свои ноги, снимал часть сердечного напряжения, трансформируя его в телесную усталость. Так он обходился со своей психической болью, притупляя её телесным измождением.
Он шел и размышлял о том, как и чем можно придать дополнительный смысл жизни. Семья, работа – ему этого было мало и недостаточно, его обременяла жажда большего, иного или недостающего.
Прямо по ходу, впереди, слышались звуки музыки. Звуки были слабы, и он не придавал им значения, но по мере приближения к железнодорожному мосту, под которым предстояло пройти, чтобы выйти на площадь Сахарова, музыка делалась все громче. Наконец она привлекал его внимание. Осмотр впереди лежащего пространства ничего не дал. Посмотрел наверх, где в это время по пролетному строению моста проезжала электричка, подумал: может быть, музыка играет где-то там? Пошумев, постучав железными колесами, она удалилась в глубину города, а музыка продолжала звучать.
Складывалось впечатление, что где-то, на Комсомолке, расположился небольшой латиноамериканский ансамбль или оркестр. Между тем, звук все нарастал и кажется, он приближался к источнику довольно странной для этого городского уголка музыки. Не то чтобы эта площадь и люди на ней никогда не слышали музыку, однако ту, которую они слышали теперь, отличала удивительная гармоничность, умиротворенность, и какая-то явно не отечественная духовность. Собственно, этот необычный музыкальный винегрет и привлек его внимание.
Пройдя под мостом, он завернул за угол, и его взору открылась удивительная картина. Вначале он увидел полицейского, который стоял, опершись задней частью туловища на подпорную стенку, удерживающую насыпь и железнодорожное полотно на ней. Человек в форме не пытался препятствовать всему происходящему. Затем он увидел четверых индейцев, исполнявших свои родные напевы под аккомпанемент инструментальных аранжировок, лившихся из колонки, подсоединенной к смартфону. Звучащие мелодии дополнялись сольными партиями, исполняемыми на различных национальных духовых инструментах. Особенно выделялся музыкант, игравший на тростниковой флейте. Однако они не только играли, но и пели на испанском языке. Музыку и пение они сопровождали танцами.
Слегка опешив от такого зрелища, (все-таки ему никогда до этого не приходилось видеть в качестве уличных музыкантов американских индейцев, расположившихся, казалось бы, в самом неподходящем для исполнения музыки месте), он решил пройти мимо, положив им в рюкзак карманную мелочь.
Проходя вдоль подпорной стенки по тротуару, он вглядывался в присутствующую немногочисленную публику. Здесь были, помимо полицейского, ухоженные дети с родителями, пенсионерки, цыгане и бомжи, алкоголики, размякшие и мирно дремлющие, интеллигенты с просветленными лицами, сидели, лежали, стояли, приходили и уходили гопники с лицами, разрушенными драками и пьянками. Кроме того были и работники офисов. Короче говоря, там были люди, которых только и можно собрать вместе на нашем Российском вокзале или рядом с ним.
Он видел, что некоторые автолюбители, останавливались, включали аварийку в своих дорогих авто и слушали удивительную, мистическую музыку южноамериканских гор.
Он решил остановиться послушать и посмотреть, что же так привлекло всю эту разношерстную группу людей.
Чем больше он слушал, тем больше он обращал внимание на свое сердце, которое начало оживать и расслабляться. Он по-детски заулыбался, испытывая чувство необъяснимой щемящей радости, возможно от того, что он все ещё способен был слышать музыку. Его душа была согрета, обласкана звуками тростниковой флейты.
Он чувствовал своей израненной душой, что музыка, расплываясь, распространяясь по площади каким-то мистическим образом миловала и прощала всех присутствующих, она не возвышала и не унижала, в ней было так много смирения, простоты и какой-то обнаженной человечности, близости, непосредственности.
Он стоял и слушал, наслаждаясь человеколюбием, исполненным на флейте. Вокруг него множество людей торопилось поскорее попасть домой. Они проходили мимо, совершенно не обращая внимания на музыку, с усталостью, равнодушием или досадой на лицах.
Время остановилось для слушающих, и одновременно время продолжало гнать тех, кто бежал и не мог остановиться.
То, что делали индейцы, породило в его душе чувство родства и близости, сопровождаемое ощущением свободы от купленных коричневых ботинок и денег в банке.
В это самое мгновение по мосту продолжали с определенной периодичностью громыхать поезда.
К нему подошёл подвыпивший мужчина и восхищенно выдохнул ему в ухо: "они заглушили поезд".
Индейцы продавали диски со своей музыкой. Он решил совершить ещё одну покупку в этот вечер. Молоденький индеец, который занимался распространением музыкальной продукции, стоял рядом с парочкой мальчишек – цыган, которые пытались "заиграть", с улыбками на лицах, одну коробочку с диском. Индеец тоже улыбался и, по-видимому, не намеревался дарить её цыганам, совершая попытки вернуть её назад. Полицейский, увидев цыганский миролюбивый отъём, угрожающе махнул на ребят рукой и те вернули юному иноземцу продукт коллективного творчества, после чего страж порядка продолжил наслаждаться музыкой, а индеец двинулся дальше.
Вопрос "сколько?" в Москве понимает любой иностранец. Индеец с подобающим иностранцу акцентом ответил: "триста". Передав индейцу деньги, он, человек замкнутый и угрюмый, почувствовал необходимость сказать спасибо и пожать индейцу руку. Индеец растерянно посмотрел на протянутую ему руку, пожал её смущенно и сказал на прощание: "о'кей".
Рассматривая купленный носитель, он прочитал на обложке заглавную надпись: «Native of the Andes».
Спустя какое-то время он посмотрел на часы и вдруг время, до того стоявшее на месте, побежало, заторопило, затолкало его в спину.
© Copyright: Артем Кондратьев 18, 2013
Свидетельство о публикации №213081501451
Кондратьев Артём Игоревич – частнопрактикующий психотерапевт, гештальт-терапевт, олигофренопедагог.
4
0
1